Мейлин
Мейлин просыпается, резко, отрывисто вздохнув, словно вынырнув из густой и вязкой тьмы. Сердце бешено колотится, в голове остывает крик, вопль, предостережение? Снова этот сон. Такой реальный, что ладонь всё ещё ощущает холод ножа, который она держала, окруженная длинными тенями.
Она соскальзывает с деревянной кровати, натягивает льняное платье, сдувает следы защитного мела с порога спальни и выходит за дверь. Прямо за ней в узком проеме окна стоит тень отца, он необычно напряжен:
- Будь осторожна. Неспокойно мне. - бурчит он. Его любовь сурова, но тепла. Она кивает и выходит из дома.
Дом Мейлин стоит там, где руины каменных стен лежат замшелыми камнями на окраине поля. Она проспала, и теперь придется ждать, когда ритуал закончится. Скальд Лантри оплакивает животное, которое опускают в яму. Песню нельзя прерывать. Наконец ей кивают, она подходит и протягивает корзину. Жнец срезает, как зрелые плоды, ноги животных и отдельные части тела, проросшие из земли. Бормочет слова. Кладет осторожно. Мейлин смотрит на свежие всходы — маленькие копытца только начали появляться из земли, обещая богатый урожай через пару недель.
На кухне кипит котелок. Мейлин садится за стол, рядом с младшим братом, который возится с деревянными фигурками воинов. Те сурово ощерились мечами на подоконнике. Анвлен хочет стать Хранителем, как отец. А тот проверяет снаряжение - скоро придут его ученики и весь двор наполнится звоном мечей и криками. Не любит она это время. Не любит она оружие. Завтрак проходит в тишине: утро в их доме всегда начинается спокойно, чтобы не тревожить сон Дома.
После завтрака Мейлин убирается в пристройке: ночью у матери был пациент, нужно промыть и высушить кисти. Она старается не торопиться, ведь это дело требует аккуратности, но все мысли ее уже в кузнице. День сегодня важный. Они с наставником будут ковать для праздника.
Лишь только последняя чистая кисть находит свое место, девушка выскакивает за дверь, где уже ждет вся семья. Улицы Оплота заполнены людьми, спешащими по своим делам. Сегодня — ежегодный праздник урожая, и каждый готовится к вечернему веселью. Она идет через центральную площадь, где скальды уже начинали устанавливать помост и украшать столы для вечернего торжества.
Все собираются вокруг своих хранителей, она идет к своему. Даарон улыбается ей и остальным. Смотрит на нее долго:
- Опять сны?
- Сегодня голос был ближе, но слова я все еще не разберу.
- Не бойся снов, Мейлин, но будь внимательна к знакам, хорошо?
Она кивает. Берет кубок с отваром друидов из его рук, делает глоток, отдает дальше. Смотрит на хранителя, тот выдерживает строгую паузу, и наконец кивает. Она разворачивается и выбегает из кгруга.
Подойдя к кузне, Мейлин низко кланяется своему наставнику. За воротами уже стоит очередь просителей, но ее заказ - первый. Веглас Тинланн умеет петь по металлу как никто другой. Она встает за барабан. Кожа звучит глухо и гулко. Его голос разрывает воздух в кузне, и частички хмари, висящие в воздухе, скапливаются, уплотняются до тех пор, пока не обретают твердь. Благоговейно она берет в руки ритуальный кинжал. Он идеален. Когда-нибудь она сможет также. Динланн треплет ей волосы.
На обратном пути её внимание привлекает шумная группа парней. Трое навалились на одного. Это Бранн, чудаковатый, как и все из семьи Оргалла. Интересно, чем он навлек на себя гнев этих ребят? По лицам его противников видно, что они не собираются его щадить. Она собирается пройти мимо. Драки - не ее дело. Вдруг крики утихают. И она слышит слова, от которых по спине пробегает холодок: «Увидимся на той стороне». Те самые слова. Значит, что кто-то достал сталь и вынес Бранну приговор. Мейлин бросилась вперёд. Ритуальный нож уже у неё в руках, и, крепко сжимая его, она встает между нападавшими и жертвой. Её голос звучит хрипло, но достаточно громко:
-Здесь не место для смерти!
Парни замерли. Замерла и она. Вспомнила наконец, что за слова слышала во сне. Через мгновение сильные руки хватают их всех за шиворот. Нападавшие – из Тинтаннов. Это плохо: отец не ладит с ними. Значит, выговором дело может и не кончиться. Все они сидят на лавке тихо, пока из избы доносятся голоса взрослых. В какой-то момент она чувствует знакомые нотки в голосе отца. Беда.
Бранн поворачивается к ней, одними губами говорит “Любое желание”. Это клятва. Они теперь связаны. Это совсем не то, что связь с родителями или братская, с ее братишкой, и даже не такая, что у них с хранителем. Клятва – это очень серьезно.
Отец выходит из дома Тинтаннов, суровый и молчаливый. Сгребает ее за шиворот, тащит за угол. И сжимает ее в объятиях так сильно, что дух вышибает вместе с мыслями. Он кружит ее и шепчет на ухо:
- сегодня ты поступила как Хранитель, бусинка. Точно не передумаешь?
- Нет, кабан!
Он смеется. Понурых мальчишек Тинтаннов уводят к дому. Теперь им завяжут глаза. И на празднике они будут сидеть в углу, молча. А потом их ждет суд Предков. Не завидовала она им.
Вечер разливается запахом трав и меда. Огни в светильниках из копыт мерцают, качаясь в такт шагам процессии. Поют. Песня посвящена богине-жрице Эйдинн, сегодня ее день. Семья ее потомков возглавляет ход, их глава несет в руке нож, который сделала она! По площади толпа рассыпается, перемешивается: на праздниках не садятся с родней. Все поднимают кубки, как вдруг громкий крик останавливает все. Моментально воцаряется молчание. Пророчество.
В центре круга стоит Дрид из Фаэдов. Глаза закатились, лицо - бледное даже в свете огней. “Сегодня Хмарь не получила обещанную кровь… я вижу фигуры, что встают в ней… их носы вдыхают воздух, их глаза рыщут в пелене, их руки тянутся сюда…” Дрид падает, друиды подхватывают его на руки, легко, словно перышко.
Слова пророчества вонзаются в душу, сердце подскакивает и прижимается к горлу, как испуганный птенец. Снова воцаряется тишина. Она оглядывается в поисках семьи, но разве тут можно кого-то разглядеть. Опускает голову и сидит тихо, пока снова не начинает играть музыка, и тогда она скользит меж танцующих прочь, в тень, и долго стоит там, пытаясь унять дрожь.
Мать сидит у себя. Она наносит целебную татуировку соседскому малышу, который от жара не просыпается уже два дня. Мэйдинн в слезах рассказывает матери о пророчестве. Та обнимает ее и дает чашку с краской. “Страхи-страхами, но по одному за раз, помоги мне пока”.
Ночью они вместе идут к древним ритуальным камням и пишут вокруг них защитные символы, из смеси трав и золы. Мать обращается к богине защиты и укрытия Гвиндевер, прося отогнать тень предсказания.
Мейлин сегодня не заснет. Отец оставит рисунки ритуальным мелом на пороге и будет сидеть подле ее кровати до утра, рассказывая сказки. Он суров, но полон любви. И ему тоже страшно.
Она соскальзывает с деревянной кровати, натягивает льняное платье, сдувает следы защитного мела с порога спальни и выходит за дверь. Прямо за ней в узком проеме окна стоит тень отца, он необычно напряжен:
- Будь осторожна. Неспокойно мне. - бурчит он. Его любовь сурова, но тепла. Она кивает и выходит из дома.
Дом Мейлин стоит там, где руины каменных стен лежат замшелыми камнями на окраине поля. Она проспала, и теперь придется ждать, когда ритуал закончится. Скальд Лантри оплакивает животное, которое опускают в яму. Песню нельзя прерывать. Наконец ей кивают, она подходит и протягивает корзину. Жнец срезает, как зрелые плоды, ноги животных и отдельные части тела, проросшие из земли. Бормочет слова. Кладет осторожно. Мейлин смотрит на свежие всходы — маленькие копытца только начали появляться из земли, обещая богатый урожай через пару недель.
На кухне кипит котелок. Мейлин садится за стол, рядом с младшим братом, который возится с деревянными фигурками воинов. Те сурово ощерились мечами на подоконнике. Анвлен хочет стать Хранителем, как отец. А тот проверяет снаряжение - скоро придут его ученики и весь двор наполнится звоном мечей и криками. Не любит она это время. Не любит она оружие. Завтрак проходит в тишине: утро в их доме всегда начинается спокойно, чтобы не тревожить сон Дома.
После завтрака Мейлин убирается в пристройке: ночью у матери был пациент, нужно промыть и высушить кисти. Она старается не торопиться, ведь это дело требует аккуратности, но все мысли ее уже в кузнице. День сегодня важный. Они с наставником будут ковать для праздника.
Лишь только последняя чистая кисть находит свое место, девушка выскакивает за дверь, где уже ждет вся семья. Улицы Оплота заполнены людьми, спешащими по своим делам. Сегодня — ежегодный праздник урожая, и каждый готовится к вечернему веселью. Она идет через центральную площадь, где скальды уже начинали устанавливать помост и украшать столы для вечернего торжества.
Все собираются вокруг своих хранителей, она идет к своему. Даарон улыбается ей и остальным. Смотрит на нее долго:
- Опять сны?
- Сегодня голос был ближе, но слова я все еще не разберу.
- Не бойся снов, Мейлин, но будь внимательна к знакам, хорошо?
Она кивает. Берет кубок с отваром друидов из его рук, делает глоток, отдает дальше. Смотрит на хранителя, тот выдерживает строгую паузу, и наконец кивает. Она разворачивается и выбегает из кгруга.
Подойдя к кузне, Мейлин низко кланяется своему наставнику. За воротами уже стоит очередь просителей, но ее заказ - первый. Веглас Тинланн умеет петь по металлу как никто другой. Она встает за барабан. Кожа звучит глухо и гулко. Его голос разрывает воздух в кузне, и частички хмари, висящие в воздухе, скапливаются, уплотняются до тех пор, пока не обретают твердь. Благоговейно она берет в руки ритуальный кинжал. Он идеален. Когда-нибудь она сможет также. Динланн треплет ей волосы.
На обратном пути её внимание привлекает шумная группа парней. Трое навалились на одного. Это Бранн, чудаковатый, как и все из семьи Оргалла. Интересно, чем он навлек на себя гнев этих ребят? По лицам его противников видно, что они не собираются его щадить. Она собирается пройти мимо. Драки - не ее дело. Вдруг крики утихают. И она слышит слова, от которых по спине пробегает холодок: «Увидимся на той стороне». Те самые слова. Значит, что кто-то достал сталь и вынес Бранну приговор. Мейлин бросилась вперёд. Ритуальный нож уже у неё в руках, и, крепко сжимая его, она встает между нападавшими и жертвой. Её голос звучит хрипло, но достаточно громко:
-Здесь не место для смерти!
Парни замерли. Замерла и она. Вспомнила наконец, что за слова слышала во сне. Через мгновение сильные руки хватают их всех за шиворот. Нападавшие – из Тинтаннов. Это плохо: отец не ладит с ними. Значит, выговором дело может и не кончиться. Все они сидят на лавке тихо, пока из избы доносятся голоса взрослых. В какой-то момент она чувствует знакомые нотки в голосе отца. Беда.
Бранн поворачивается к ней, одними губами говорит “Любое желание”. Это клятва. Они теперь связаны. Это совсем не то, что связь с родителями или братская, с ее братишкой, и даже не такая, что у них с хранителем. Клятва – это очень серьезно.
Отец выходит из дома Тинтаннов, суровый и молчаливый. Сгребает ее за шиворот, тащит за угол. И сжимает ее в объятиях так сильно, что дух вышибает вместе с мыслями. Он кружит ее и шепчет на ухо:
- сегодня ты поступила как Хранитель, бусинка. Точно не передумаешь?
- Нет, кабан!
Он смеется. Понурых мальчишек Тинтаннов уводят к дому. Теперь им завяжут глаза. И на празднике они будут сидеть в углу, молча. А потом их ждет суд Предков. Не завидовала она им.
Вечер разливается запахом трав и меда. Огни в светильниках из копыт мерцают, качаясь в такт шагам процессии. Поют. Песня посвящена богине-жрице Эйдинн, сегодня ее день. Семья ее потомков возглавляет ход, их глава несет в руке нож, который сделала она! По площади толпа рассыпается, перемешивается: на праздниках не садятся с родней. Все поднимают кубки, как вдруг громкий крик останавливает все. Моментально воцаряется молчание. Пророчество.
В центре круга стоит Дрид из Фаэдов. Глаза закатились, лицо - бледное даже в свете огней. “Сегодня Хмарь не получила обещанную кровь… я вижу фигуры, что встают в ней… их носы вдыхают воздух, их глаза рыщут в пелене, их руки тянутся сюда…” Дрид падает, друиды подхватывают его на руки, легко, словно перышко.
Слова пророчества вонзаются в душу, сердце подскакивает и прижимается к горлу, как испуганный птенец. Снова воцаряется тишина. Она оглядывается в поисках семьи, но разве тут можно кого-то разглядеть. Опускает голову и сидит тихо, пока снова не начинает играть музыка, и тогда она скользит меж танцующих прочь, в тень, и долго стоит там, пытаясь унять дрожь.
Мать сидит у себя. Она наносит целебную татуировку соседскому малышу, который от жара не просыпается уже два дня. Мэйдинн в слезах рассказывает матери о пророчестве. Та обнимает ее и дает чашку с краской. “Страхи-страхами, но по одному за раз, помоги мне пока”.
Ночью они вместе идут к древним ритуальным камням и пишут вокруг них защитные символы, из смеси трав и золы. Мать обращается к богине защиты и укрытия Гвиндевер, прося отогнать тень предсказания.
Мейлин сегодня не заснет. Отец оставит рисунки ритуальным мелом на пороге и будет сидеть подле ее кровати до утра, рассказывая сказки. Он суров, но полон любви. И ему тоже страшно.